стал
потихоньку снимать,
с
чердака
книги,
украденные раньше
в школьном
шкафу. (Эта лавочка со школьными
книгами к тому времени для меня кончилась:
обнаружили пропажу, переделали запор. В краже книг обвинили плотников: зачем
они
на свои самокрутки достают и дерут книги, которые
так нужны школе. Для
этого есть
старые газеты.
Плотники клялись,
что они ни
сном
ни духом не
ведают, куда девались книги
-- они не брали.)
Я снимал
книги
с чердака и
перечитывал
уже читанное.
Я
делал
это
так:
вкладывал
книгу
в обложку
задачника и спокойно читал.
Мама видела,
что у
меня
в руках задачник,
и
оставляла меня
в
покое
и еще радовалась, наверно, что
я сел
наконец
за
уроки. Подумай она
нечаянно, что
нельзя же
так
подолгу, с таким упоением
читать задачник -- подумай она так, мне опять была бы выволочка.
На мое счастье, об этой возне с книгами узнала одна молодая учительница
из эвакуированных ленинградцев (к стыду своему, забыл теперь ее имя), пришла
к нам домой и стала беседовать со мной и с мамой. (Наши
женщины, все жители
села очень уважали ленинградцев.)
Ленинградская учительница
узнала,
как я
читаю, и разъяснила, что это действительно вредно. А главное, совершенно без
всякой пользы: я
почти ничего не помнил из прочитанной уймы книг, a значит,
зря
угробил время и отстал в школе. Но она убедила и маму, что читать надо,
но с толком. Сказала,
что она
нам поможет: составит
список, и я
по этому
списку
стану брать книги
в библиотеке. (Читал
я действительно черт
знает
что: вплоть до трудов
академика Лысенко --
это из ворованных. Обожал также
брошюры
-- нравилось, что
они такие
тоненькие,
опрятные, отчесал за один
присест и в сторону ее.)
С тех пор стал я читать хорошие книжки. Реже, правда, но всегда это был
истинный
праздник. А
тут еще мама,
а вслед
за ней
и
Таля тоже проявили
интерес
к книгам. Мы за­лезали вечером все
трое на
обширную печь
и брали
туда
с собой лампу.
И
я
начинал...
Господи, какое
жгучее наслаждение я
испытывал!
Точно
я
прожил
большую-большую
жизнь,
как
старик,
и
сел
рассказывать
разные
истории
моим
род­ным,
крайне
заинтересованным
благородным людям. Точно не
книгу я держу
поближе к
лампе, а
сам все это
знаю. Когда мама удивлялась: "Ах
ты,
Господи! Гляди-ка!
Вот
ведь что
на
свете бывает!" -- я
чуть
не
стонал от
счастья и
торопливо
и
несколько
раздраженно говорил: "Да ты погоди, ты послу­шай, что дальше будет!"
-- А что дальше, Вань? --
вылетала
со своим языком кур­носая
Таля. Я
шипел на нее, обзывая "дурой", мама строго говорила, что так не надо.
-- А чего она!..
--
Ну
раз
мы
не
понимаем,
мы и
спрашиваем. А
ты не
сердись,
а
рассказывай -- ты же знаешь. Тебя разве учитель­ница обзывает дураком?
--
Дак можно же
сообразить, что
я еще
сам пока не знаю,
что
будет
дальше!
-- Она маленькая. Читай-ка дальше.
Ах,
какие ..далее