-- Сфотографировано.
-- Что?
-- Согласен, говорю! Пирамидон.
Прохоров заискивающе посмеялся.
-- Шутник ты... (Один лишний шофер да
еще с машиной на посевной -- это
пирамидон, да еще какой!) Шутник ты, Егорыч.
-- Стараюсь. Значит, клубишко имеется?
-- Имеется, Паша. Вот такой клуб -- бывшая церковь!
-- Помолимся, -- сказал Пашка.
Оба -- Прохоров и Пашка -- засмеялись.
Так попал Павел Егорыч в Быстрянку.
Жил Пашка
у Прохорова. Быстро сдружился
с хозяйкой,
женой Прохорова,
охотно беседовал с ней вечерами.
--
Жена
должна
чувствовать!
-- утверждал
Пашка,
с
удо­вольствием
уписывая жирную лапшу с гусятиной.
--
Правильно,
Егорыч,
--
поддакивал
Ермолай,
согнув­шись пополам,
стаскивая с ноги тесный сапог. -- Что это за жена, которая не чувствует?
--
Если
я
прихожу домой,
-- продолжал Пашка,
--
так? --
усталый,
грязный
--
то-се, я должен
первым делом
видеть
энергичную
жену. Я
ей,
например: "Здорово, Маруся!" Она мне весело: "Здорово, Павлик! Ты устал?"
-- А если она сама, бедная,
наработается за день, то
отку­да же у нее
веселье возьмется? -- замечала хозяйка.
--
Все равно. А если
она грустная, кислая, я
ей говорю: пирамидон. И
меня потянет к другим. Верно, Егорыч?
-- Абсолютно! -- поддакивал Прохоров.
Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков охальниками.
В клубе Пашка появился на
второй день после своего приезда.
Сдержанно
веселый,
яркий:
в
бордовой
рубахе
с
распахнутым
ворогом,
в
хромовых
сапогах-вытяжках,
в
воен­ной
новенькой
фуражке,
из-под козырька которой
русой хмелиной завивался чуб.
--
Как здесь население... ничего? -- равнодушно
спросил он
у
одного
парня,
а сам ненароком обшаривал глазами тан­цующих: хотел знать, какое
он
произвел впечатление на "местное население".
-- Ничего, -- ответил парень.
-- А ты, например, чего такой кислый?
-- А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? -- обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился:
-- Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
-- Смотри, как бы тебе самому не навели тут.
-- Ничего. -- Пашка подмигнул парню и продолжал
рас­сматривать девушек
и ребят в зале.
Его тоже рассматривали.
Пашка
такие
моменты
любил.
Неведомое,
незнакомое,
недружелюбное
поначалу волновало его. Больше всего, ко­нечно, интересовали девки.
Танец кончился. Пары расходились по местам.
-- Что за дивчина? -- спросил Пашка
у того же
парня; он
увидел Настю
Платонову, местную красавицу.
Парень не захотел с ним разговаривать, отошел.
Заиграли вальс.
Пашка
прошел через весь
зал к Насте,
слегка
поклонился ей
и громко
сказал:
-- Предлагаю на тур вальса!
Все
подивились
изысканности
Пашки;
на
него
стали
смотреть
с
нескрываемым веселым интересом.
Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашкино плечо;
Пашка, не мигая, ласково смотрел на девушку.
Закружились.
Настя
была несколько тяжела
в
движениях, ленива. Зато Пашка
с
ходу
начал
выделывать
такого черта, что некоторые даже
перестали
танцевать --
смотрели на него.
Он
то приотпускал от
себя
Настю, то рывком приближал к
себе
и кру­жился,
кружился... Но окончательно
он доконал публику,
когда,
отойдя несколько от
Насти,
но
не
выпуская ее
руки
из
своей,
пошел
с
приплясом. ..далее