институты
окончили.
Помнишь?
Приехали
с
дипломами...
Последний
разок побывать
на
ро­дине.
Нарядились, как эти... черт-те знает
кто! На мне белая какая-то заграничная
рубашка, ты зачем-то матроску напя­лил. Шли по улице
-- два
пижона. А пора
была
страдная.
Я
помню,
встретился
нам
Минька
Докучаев
на
вершнах,
ос­тановились,
поздоровались. Он
грязный весь
--
ни
глаз, ни
рожи, как
говорят, ехал в кузницу пилу от жнейки заклепы­вать. Закурили. А говорить не
о
чем. Чужие какие-то с ним стали. Помялись-помялись,
он уехал, а мы пошли
за дерев­ню
-- прощаться с местами, где когда-то копны возили, сено гребли,
телят пасли, боронили... Прямо
чуть не бегом
бежа­ли прощаться с тем,
что
нас вспоило и
вскормило. Вспомнил вот Миньку, и сейчас стыдно. Для чего
мы
так вырядились-то тогда? У людей самая пора горячая, а мы как два оглоеда...
А
тогда
--
ничего,
как так
и
надо.
Шли прощаться!
Экие,
по­нимаешь,
запорожцы за Дунаем! У
меня в кармане бутылка
белого, у
тебя -- портвейн.
Один стакан на
двоих.
Сели
у
ме­жи,
под
березками,
выпили...
И давай
хвастаться -- какие мы
умные: институты кончили, людьми стали! Я свои стихи
ду­рацкие
читал, а ты, помню, стал
даже на руки и прошелся. И
потом долго
колотил
себя в
грудь
кулаком
и доказывал: "Ты подумай:
отцы-то наши кто
были?! Кто? А мы -- инже­неры!" Еще выпили. И опять хвастались. Господи, как
хвас­тались!
Очень
уж нас распирало тогда, что мы первые из деревни высшее
образование
получили.
И
плясали-то мы с
тобой,
и
пели... А рядом
рожь
несжатая
стояла.
А
нам -- хоть
бы
что.
Я даже
в
нее бутылку порожнюю
запустил и, помню, подумал: "Будут жать жаткой, она, голенькая, заблестит на
стерне. И кто-нибудь, тот
же Минька, подумает: "Пил кто-то". Потом спали мы
с тобой. Проснулись, когда уже солнце садилось. Заграничная моя рубашка, как
в
ж...
побывала.
Го­лова
болела,
и
совестно
было.
Наорали
чего-то,
натрепались. Я помню, ты мне в глаза не смотрел, и мне тоже не хотелось. Все
это я почему-то очень хорошо помню..."
-- Коля!
-- Ну?
-- Чего ты?
-- Так... Спи.
-- Я думала, ты ушел куда.
-- Нет, спи.
"...Жена
проснулась.
Сытая
лежит,
толстая,
прости
меня
Господи,
грешного, и несет, как от
парфюмерной
фабрики.
Вот такие-то
дела,
Ваня.
Грустно мне что-то сделалось. Мо­жет, зря мы тогда радовались-то? Вот прошло
уж... сколько теперь? Лет восемнадцать? А я их как-то и не заметил. Толс­тел
год
от года. Жену упрекаю, а сам --
хоть поставь,
хоть положь, в дверь не
пролезаю.
Курорты,
понимаешь,
санато­рии...
А
жизни
как-то
не
успел
порадоваться. Дети
растут, но радости большой не доставляют, честно говоря.
Сильно уж они сейчас много знают, бойко так рассуждают про все. По-моему, мы
лучше были. Может, это
старческое
у меня,
не знаю. Ты-то как? Написал
бы
когда. А то так вот хватит ин­фаркт, и все. Съехаться бы как-нибудь, а? Хоть
вспомнили
бы детство, понимаешь. Ведь есть что вспомнить! А
то -- ра­бота,
работа... Всю
жизнь работаем, а
оглянуться не
на что.
Напиши как-нибудь, ..далее