фитиля
вставлю.
Изольда Викторовна молчала.
А
вокруг
говорили.
Подходили
еще родственники
и
зна­комые
нового
кандидата, здоровались, усаживались и вклю­чались в разговор.
-- Кузьма Егорыч! -- потянулся через стол Владимир Се­меныч к пожилому,
крепкому еще
человеку. -- А,
Кузьма Егорыч!.. Не находите, что
он слишком
близко к микрофо­ну поет?
-- Кто? -- откликнулся Кузьма Егорыч. -- А, этот... На­хожу.
По-моему,
он его сейчас скушает.
-- Кого? -- не поняли со стороны.
-- Микрофон.
Ближайшие, кто расслышал, засмеялись.
-- Сейчас вообще
мода
пошла: в самый микрофон петь. Черт знает что за
мода!
-- Ходят с микрофоном! Ходит и поет. Так-то можно петь.
-- Шаляпин без микрофона пел!
-- Ну, взялись, -- негромко, с ехидной радостью сказал Владимир Семеныч
своей новой подруге. -- Сейчас этого... с микрофоном вместе съедят.
-- То -- Шаляпин! Шаляпин
свечи гасил
своим басом, -- сказал пожилой.
Так
сказал, как если бы он
лично знавал
Шаляпина и видел,
как тот "гасил
свечи".
-- А вот и диссертант наш! -- заволновались, задвигались за столом.
По
залу
сквозь
танцующих
пробирались
мужчина
лет со­рока,
гладко
бритый, в черном костюме и в пышном
галсту­ке, и с ним -- старый, несколько
усталый, наверно, профес­сор.
Встали
навстречу
им,
захлопали в
ладоши. Женщина в
голубом окинула
презрительным взглядом танцующих без­дельников.
-- Прошу садиться! -- сказал кандидат.
-- А фасонит-то! -- тихо воскликнул Владимир Семе­ныч. -- Фасонит-то!..
А сам небось на трояки с грехом попо­лам вытянул. Фраер.
-- Боже мой! -- изумилась Изольда Викторовна. -- Отку­да такие слова!..
Зачем это?
--
Тю! -- в свою очередь,
искренне изумился Владимир Семеныч.
--
Да
выпивать-то с кем попало приходилось -- набрался. Нахватался, так сказать.
-- Но зачем же их тут произносить?
Владимир Семеныч промолчал. Но, как видно, затаил досаду.
Тут захлопали бутылки шампанского.
--
Салют!
--
весело
закричал
один
курносый,
в
очках.
--
За
новоиспеченного кандидата!
-- Товарищ профессор, ну, как он там вообще-то? Здо­рово плавал?
Профессор неопределенно, но, в общем, вежливо пожал плечами.
-- За профессора! За профессора! -- зашумели.
-- За обоих! И -- за науку!
Кандидат стоял и нахально улыбался.
-- За здоровье всех наших дам! -- сказал он.
Это всем понравилось.
Выпили. Придвинулись к закуске. Разговор не прекра­щался.
-- Грибки соленые или в маринаде?
-- Саша, подай, пожалуйста, грибочки! Они соленые или в маринаде?
-- В маринаде.
-- А-а, тогда не надо, у меня сразу изжога будет.
-- А селедку?.. Селедку дать?
-- Селедочку? Селедочку можно, пожалуй.
--
Вам
подать
в
маринаде?
--
спросил
Владимир
Семе­ныч
Изольду
Викторовну
-- Можно.
-- Сань, подай, пожалуйста, в маринаде! Вон -- в мари­наде!
-- А танцуют ничего. А?
-- Слышите! Сергей уже оценил: "Танцуют ничего"!
Засмеялись.
-- Подожди, он сам скоро пойдет. Да, Сергей?
-- А что? И пойду!
-- Неисправимый человек, этот Сергей!
-- Дурак неисправимый, -- уточнил Владимир
Семеныч Изольде Викторовне.
-- Дочка
в
девятый класс
ходит, а он все на
танцах
шустрит.
Вон
он, в
клетчатом пиджаке.
Изольда
Викторовна
интеллигентно
потыкала
вилочкой
маринованные
грибочки,
которые
она
перед тем мелко
порезала
ножиком...
Но
Владимир
Семеныч
не
давал
ей
как следует поесть
--
все склонялся
и говорил
ей
что-нибудь. Она слушала и кивала головой.
Поднялся во весь рост курносый Сергей.
-- Позвольте!
-- Тише, товарищи!..
-- Дайте тост сказать! Товарищи!..
--
Товарищи!
За
дам мы
уже
выпили...
Это правильно.
Но
все
же,
товарищи, мы
собрались здесь сегодня не из-за дам, при всем моем уважении к ..далее