-- А!
Вот
муж
какой
у
тебя!
-- не
без
гордости
заметил старик,
обращаясь к
жене Игнатия.
--
Наша порода
--
Байкаловы.
Сказал "нет" --
значит все.
Гроб! Я
такой же был. Вот
еще
Васька придет.
А
еще
у
нас
Маруська
есть.
Та
покрасивше
тебя
будет,
хотя
она,
конечно,
не
расфуфыренная...
-- Ты, отец, разговорился что-то, -- урезонила жена ста­рика. -- Совсем
уж из ума стал выживать. Черт-те чего мелет. Не слушайте вы его, брехуна.
--
Ты
лежи,
мать,
-- беззлобно
огрызнулся
старик. --
Ле­жи себе,
хворай. Я тут с людьми разговариваю, а ты нас пере­биваешь.
Люся
поднялась
из-за
стола,
подошла
к комоду и стала раз­глядывать
патефонные пластинки. Ей, видно, было неловко.
Игнатий тоже встал. Завели патефон. Поставили "Грушицу".
Молчали. Слушали.
Старший Байкалов смотрел в окно, о чем-то невесело думал.
Вечерело.
Горели
розовым
нежарким
огнем
стекла
домов.
По
улице,
поднимая пыль, с
ревом
прошло стадо. Корова
Байкаловых подошла к воротам,
попробовала поддеть их ро­гом -- не получилось. Она
стояла и мычала. Старик
смотрел на нее и
не
двигался.
Праздника
почему-то
не
получилось. А
он
давненько поджидал
этого дня --
думал, будет большой
праздник.
А
сейчас
сидел и
не понимал: почему же
не вышло праздника? Сын
приехал какой-то не
такой. В чем не такой? Сын как сын, подарки привез. И все-таки что-то не то.
Пришла Марья --
рослая
девушка,
очень
похожая
на Иг­натия.
Увидев
брата, просияла радостной сдержанной улыб­кой.
-- Ну здравствуй, здравствуй, красавица! -- забасил Иг­натий, несколько
бесцеремонно разглядывая взрослую се­стру. -- Ведь ты же невеста уже!
-- Будет тебе, -- степенно сказала Марья и пошла знако­миться с Люсей.
Старик Байкалов смотрел на все это, грустно сощурив­шись.
-- Сейчас Васька придет, --
сказал он. Он ждал Ваську. Зачем ему нужно
было, чтобы скорей пришел его младший сын, он не знал.
Молодые ушли в
горницу и унесли
с собой патефон.
Иг­натий
прихватил
туда же бутылку красного вина и закуску.
-- Выпью с сестренкой, была не была!
-- Давай, сынок, это ничего. Это полезно, -- миролюби­во сказал отец.
Начали приходить бывшие друзья и товарищи Игнатия. Тут-то бы и начаться
празднику, а праздник
все не наступал. Приходили, здоровались со стариком и
проходили в горни­цу, заранее улыбаясь. Скоро там стало шумно. Гудел могучий
бас
Игнатия,
смеялись
женщины,
дребезжал патефон.
Двое дружков
Игнатия
сбегали в лавку и вернулись с бутылками и кульками.
"Сейчас
Васька
придет", --
ждал
старик.
Не было
у
него
на
душе
праздника -- и все тут.
Пришел наконец Васька
--
огромный парень
с
открытым
крепким лицом,
загорелый, грязный. Васька походил на отца,
смотрел так же -- вроде угрюмо,
а глаза добрые.
-- Игнашка приехал, -- встретил его отец.
-- Я уж слышал, -- сказал Васька, улыбнулся и тряхнул русыми спутанными
волосами. Сложил в угол какие-то же­лезяки, выпрямился.
Старик поднялся из-за стола,
хотел
идти в горницу, но
сын
остановил
его:
-- Погоди, тять, дай я хоть маленько ополоснусь. А то не­удобно даже.
-- Ну, давай, -- согласился отец. -- А то верно -- он
на­рядный
весь,
как этот... как артист.
И тут из горницы вышел Игнатий с женой.
--
Брательник! --
заревел
Игнатий,
растопырив руки. -- Васька! -- И
пошел на него.
Васька покраснел, как девица, засмеялся, переступил с ноги на ногу.
Игнатий обнял его. ..далее