полез в воду. А
отец пошел ниже по реке, куда выплывал Васька. Когда Васька
вышел
на берег, они о
чем-то негромко и
горячо заговорили. Отец доказывал
свое, даже прижимал к груди руки, Васька бубнил свое. Когда Игнатий доплыл к
ним, они замолчали.
Игнатий вылез из воды и задумчиво стал смотреть на да­лекие синие горы,
на многочисленные острова.
-- Катунь-матушка, -- негромко сказал он.
Васька и отец тоже посмотрели на реку.
На той стороне, на берегу, сидела на корточках баба с вы­соко задранной
юбкой,
колотила вальком по
белью,
ослепи­тельно
белели
ее тупые круглые
коленки.
-- Юбку-то спусти маленько, эй! -- крикнул старик.
Баба подняла голову,
посмотрела на Байкаловых
и
про­должала колотить
вальком по белью.
-- Вот халда! -- с восхищением сказал старик. -- Хоть бы хны ей.
Братья стали одеваться.
Хмель у Игнатия прошел. Ему что-то грустно стало.
-- Чего ты такой? -- спросил Васька, у
которого, наоборот,
было очень
хорошее настроение.
-- Не знаю. Так просто.
--
Не
допил, поэтому,
-- пояснил
старик.
--
Ни
два,
ни
полтора
получилось.
-- Черт его знает! Не обращайте внимания. Давайте поси­дим, покурим...
Сели
на теплые камни. Долго молчали, глядя на быстротекущие волны. Они
лопотали у берега что-то свое, торопи­лись.
Солнце
село
на
той
стороне,
за
островами.
Было
тихо.
Только
всплескивали
волны, кипела река да удары валька по мокрому белью -- гулкие,
смачные -- разносились над ре­кой.
Трое смотрели на родную реку, думали каждый свое.
Игнатий присмирел. Перестал хохотать, не басил.
-- Что, Вася? -- негромко спросил он.
-- Ничего. -- Васька бросил камешек в воду.
-- Все пашешь?
-- Пашем.
Игнатий тоже бросил в воду камень. Помолчали.
-- Жена у тебя хорошая, -- сказал Васька. -- Красивая.
-- Да? -- Игнатий оживился, с любопытством, весело по­смотрел на брата.
Сказал неопределенно: -- Ничего. Тяте вон не нравится.
-- Я не сказал, что не нравится, чего ты зря?
-- Старик неодобрительно
посмотрел на Игнатия. -- Хорошая женщина. Только, я считаю, шибко фартовая.
Игнатий захохотал.
-- А ты знаешь, что такое фартовая-то?
Отец отвернулся
к
реке,
долго молчал -- обиделся. Потом повернулся к
Ваське и сказал сердито:
-- Зря ты не поборолся с ним.
-- Вот привязался! -- удивился Васька. -- Ты что?
-- Заело что-то тятю, -- сказал Игнатий, -- что-то не нра­вится ему.
-- Что мне не нравится? -- повернулся к нему отец.
-- Не знаю. На душе у тебя что-то не так, я же вижу.
-- Ну и видь! Ты шибко умный стал, прямо спасу нет.
Все ты видишь, все
понимаешь!
-- Будет вам! -- сказал Васька. -- Чего взялись? Нашли время.
--
Да ну его! --
Отец
засморкался и
полез
за
кисетом. -- Приехал,
расхвастался тут, подарков навез... подумаешь!
-- Тять, да ты что в самом деле?!
Игнатий даже привстал от удивления. Васька незаметно толкнул его в
бок
-- не
лезь. Игнатий сел и вопросительно посмотрел на Ваську. Тот
поднялся,
отряхнул песок со шта­нов, посмотрел на отца.
-- Пошли? Тять...
-- У тебя деньги есть? -- спросил тот.
-- Есть. Пошли...
Старик
поднялся
и,
не
оглядываясь, пошел первым по тропе, ведущей к
огородам.
-- Чего он? -- Игнатия не на шутку встревожило настро­ение отца.
--
Так...
Ждал
тебя
долго.
Сейчас
пройдет.
Песню
спой
с
ним
какую-нибудь. -- Васька улыбнулся.
-- Какую песню? Я их перезабыл все. А ты поешь с ним песни?
-- Да я ж шутейно. Я сам не знаю, чего он... Пройдет.
Опять шли по огородам друг за
другом, молчали. Игна­тий
шел за отцом,
смотрел на его сутулую
спину и
думал
по­чему-то о том, что правое плечо у
отца ниже левого, -- рань­ше он не замечал этого.
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Из детских лет Ивана Попова
Первое знакомство с городом
Перед самой войной повез нас отчим в город Б. Это -- ближайший от
нас,
весь почти деревянный, бывший купе­ческий, ровный и грязный.
Как
горько
мне было
уезжать! Я
невзлюбил отчима
и, хоть
не помнил
родного отца, думал: будь он
с нами,
тятя-то, никуда бы мы не засобирались
ехать. Назло отчиму
(теперь знаю: это был человек редкого сердца -- добрый,
любящий...
Будучи
холостым
парнем, он взял маму с двумя детьми),
так вот
назло
отчиму, папке назло -- чтобы он разозлился и при­шел в отчаяние, -- я
свернул огромную папиросу, зашел
в
уборную и стал
"смолить" -- курить. Из
уборной из всех
ще­лей повалил дым. Папка увидел... Он никогда не бил меня,
но ..далее