ноги переломаю.
-- Почему вы так?
-- Как?
-- Вам же лучше хотят...
--
А я не
хочу! Вот мне
хотят, а я
не
хочу! Такой
я...
губо­шлеп
уродился, что себе добра не
хочу. Вы мне пензию плотите --
спасибо. Больше
мне ничего от вас
не надо. Чего мне в тем
обчестве делать? Чулки вязать да
радиво слушать?.. Спасибо. Передайте им всем там от меня низкий поклон.
...
Один
только
раз
встрепенулся
Ганя
душой, оживился,
помолодел
даже...
Приехали из города какие-то люди -- трое, спросили:
-- Здесь живет Гаврила Романыч Козлов?
Ганя насторожился.
-- А зачем? В обчество звать?
-- В какое общество?.. Вы песен много знаете, нам ска­зали...
-- Ну так?
-- Нам бы хотелось послушать. И кое-что записать...
-- А зачем? -- пытал Ганя.
-- Мы собираем народные песни. Записываем. Песни не должны умирать...
Догадался же тот
городской человек сказать такие слова!..
Ганя встал,
заморгал
пустыми глазами... Хотел унять слезы, а они текли, ему было стыдно
перед людьми, он хмурился и покашливал и долго не мог ничего сказать.
-- Вы споете нам?
-- Спою.
Вышли на крыльцо.
Ганя сел на приступку, опять долго устраивал гармонь
на коленях, прилаживал поудобней ре­мень на плече. И опять "смотрел" куда-то
далеко-далеко, и
опять лицо его было торжественное и
умное.
И скорбное, и
прекрасное.
Был золотой день бабьего
лета, было
тепло и покойно на земле. Никто в
деревне не знал, что
сегодня, в этот
ясный по­гожий день, когда торопились
рубить капусту, ссыпать в ямы картошку,
пока она сухая, сжигать на огородах
ботву,
пока она тоже сухая, никто
в этот будничный, рабочий день не
знал,
что у Гаврилы Романыча Козлова сегодня -- праздник.
Пришла с огорода Матрена.
Навалился
на плетень
соседский
мужик,
Егор
Анашкин...
С интересом
разглядывали городских,
которые
разложили
на крыльце
какие-то
кружочки,
навострились с блокнотами -- приготовились слушать Ганю.
-- Сперва жалобные или тюремные? -- спросил Ганя.
-- Любые.
И Ганя запел... Ах, как
он пел! Сперва спел про безноженьку. Подождал,
что скажут. Ждал напряженно и "смот­рел" вдаль.
--
А что-нибудь такое... построже...
Нет,
это
тоже хоро­шая!
Но...
что-нибудь -- где горе настоящее...
-- Да рази ж это не горе -- без ног-то? -- удивился Ганя.
-- Горе, горе, -- согласились. -- Словом, пойте, какие хо­тите.
Как на кладбище
Митрофановском
Отец дочку родную убил, --
запел Ганя. И славно так запел, с душой.
-- Это мы знаем, слышали, -- остановили его.
Ганя растерялся.
-- А чего же тогда?
Тут
эти трое негромко
заспорили: один говорил, что надо
писать
все,
двое ему возражали: зачем?
Ганя напряженно
слушал и все "смотрел" туда
куда-то, где он, наверно,
видел другое -- когда слушали его и не спо­рили, слушали и плакали.
-- А вот вы говорили -- тюремные. Ну-ка тюремные.
Ганя поставил гармонь рядом с собой. Закурил.
-- Тюрьма
-- это плохое
дело, -- сказал он.
--
Не
приведи Господи.
Зачем вам?
-- Почему же?!
-- Нет, люди хорошие, -- будет. Попели, поиграли -- и будет. -- И опять
жестокая строптивость сковала лицо.
-- Ну просют же люди! -- встряла Матрена. -- Чего ты кобенисся-то?
-- Закрой! -- строго сказал ей Ганя.
-- Ишак, -- сказала Матрена и ушла в огород.
-- Вы обиделись на нас? -- спросили городские.
-- Пошто? -- изумился Ганя. -- Нет. За что же? Каких пе­сен вам надо, я
их не знаю. Только и делов.
Городские собрали свои чемоданчики, поблагодарили Ганю, дали
три рубля
и ушли.
Егор Анашкин перешагнул через низенький плетень, подсел к Гане.
-- А
чего, правда, заартачился-то? -- поинтересовался он.
-- Спел ба,
может, больше бы дали.
-- Свиней-то вырастил? -- спросил Ганя после некоторо­го молчания.
-- Вырастил, -- вздохнул Егор. -- Теперь не знаю, куда
с имя деваться,
черт
бы их надавал. Сдуру
тада
-- разрешили: давай
по
пять штук! А куда
теперь? На базар -- там без меня навалом, не один я такой...
Егор закурил и задумался.
-- Эх ты, поросятинка! -- вдруг весело
сказал Ганя. -- На-ка трешку-то
-- сходи возьми бутылочку. За
здоровье свинок твоих... и чтоб не кручинился
ты -- выпьем.
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Ванька Тепляшин
Ванька
Тепляшин
лежал
у
себя
в
сельской
больнице
с
яз­вой
двенадцатиперстной кишки. Лежал себе и
лежал. А приехал в больницу какой-то
человек из районного города, Ваньку вызвал к себе врач,
они с тем человеком ..далее