И стал он искать, куда бы приткнуться.
У
двери
деревянного
домика на
самой
окраине
из
сеней ему
сурово
сказали:
--
Иди отсюда!
А
то
я
те
выйду,
покажу
горе...
Горе пока­жу
и
страдание.
Егор помолчал немного.
-- Ну, выйди.
-- И выйду!
-- Выйдешь... Ты мне скажи: Нинка
здесь или нет? -- по-доброму спросил
Егор мужика
за
дверью. -- Только правду!
А то
ведь
я узнаю...
И строго
накажу, если обманешь.
Мужик тоже помолчал. И тоже сменил
тон, сказал дерз­ко, но хоть не так
зло:
--
Никакой здесь Нинки нет, тебе говорят! Неужели не­понятно?
Шляются
тут по ночам-то.
-- Поджечь, что ли,
вас? -- вслух подумал Егор. И
брякнул спичками
в
кармане. -- А?
За дверью долго молчали.
-- Попробуй,
-- сказал наконец
голос.
Но
уже
вовсе
не
грозно. --
Попробуй подожги. Нет Нинки, я те серьезно го­ворю. Уехала она.
-- Куда?
-- На Север куда-то.
-- А чего ты лаяться кинулся? Неужели трудно было сразу объяснить?
-- А потому что меня зло берет
на вас! Из-за
таких вот
и уехала... С
таким же вот.
-- Ну, считай, что она в надежных руках -- не пропадет. Будь здоров!
В телефонной будке Егор тоже рассердился.
-- Почему нельзя-то?! Почем? -- орал он в трубку.
Ему что-то долго объясняли.
-- Заразы вы все, --
с дрожью в голосе сказал Егор. -- Я
из вас букет
сделаю, суки: головками вниз посажу в клум­бу... Ну, твари!
-- Егор
бросил
трубку... И задумался. --
Лю­ба, -- произнес он с
дурашливой нежностью. --
Все.
Еду к Любе. --
И
он зло саданул дверью будки и пошагал
к вокзалу. И
говорил дорогой: -- Ах ты, лапушка ты моя! Любушка-го­лубушка... Оладушек ты
мой сибирский! Я хоть отъемся око­ло
тебя... Хоть волосы отрастут. Дорогуша
ты
моя сдобная! --
Егор все набирал и набирал какого-то
остервенения.
--
Съем я тебя поеду! -- закричал он
в тишину, в ночь.
И даже
не
ог­лянулся
посмотреть -- не потревожил ли кого своим криком. Шаги его громко отдавались
в пустой улице; подморозило на ночь, асфальт звенел. -- Задушу в объятиях!..
Разорву и схаваю! И запью самогонкой. Все!
И вот районный автобус привез Егора в село Ясное.
А Егора на взгорке стояла и ждала
Люба. Егор сразу уви­дел и узнал ее.
В сердце толкнуло -- она!
И пошел к ней.
-- Ё-мое, -- говорил он
себе
негромко,
изумленный, -- да
она просто
красавица! Просто зоренька ясная. Колобок про­сто ... Красная шапочка...
-- Здравствуйте, -- сказал он вежливо и наигранно за­стенчиво. И
подал
руку. -- Георгий. -- И пожал с чувством крепкую крестьянскую
руку. И
-- на
всякий случай -- трях­нул ее, тоже с чувством.
--
Люба.
--
Женщина просто
и
как-то задумчиво
глядела
на
Егора.
Молчала. Егору от ее взгляда сделалось беспокойно.
-- Это я, -- сказал он. И почувствовал себя очень глупо.
--
А
это -- я, --
сказала Люба.
И все
смотрела
на него спокойно и
задумчиво.
-- Я некрасивый, -- зачем-то сказал Егор.
Люба засмеялась.
-- Пойдем-ка
посидим пока в
чайной,
-- сказала она. --
Расскажи про
себя, что ли...
-- Я непьющий, -- поспешил Егор.
-- Ой
ли? -- искренне удивилась Люба. И
очень как-то просто у нее это
получилось, естественно. Егора простота эта сбила с толку.
-- Нет, я, конечно, моту поддержать компанию, но... это... не
так чтоб
засандалить там... Я очень умеренный.
-- Да мы чайку выпьем,
и все. Расскажешь про
себя ма­ленько. --
Люба
все смотрела на своего заочника... И
так странно смотрела,
точно над собой
же и подсмеивалась в ду­ше, точно говорила себе, изумленная своим поступком:
"Ну не дура ли я? Что затеяла-то?" Но
женщина она, видно, само­стоятельная: ..далее