за­волновался
и
замолчал. Он все еще слышал родной голос Любы, и это путало и сбивало.
-- Троица скоро, чего же, -- сказал кто-то за столом.
-- Можно идти и
идти,
--
продолжал
Егор.
-- Будет
по­лянка, потом
лесок,
потом в ложок спустился --
там ручеек журчит... Я непонятно говорю?
Да потому что я, как фраер, говорю
и стыжусь своих же слов! -- Егор всерьез
на себя рас­сердился. И стал валить напропалую --
зло и громко, как если бы
перед ним стояла толпа несогласных. -- Вот вы все меня приняли за дурака
--
взял
триста рублей и ни за
что
вы­бросил. Но если
я
сегодня люблю
всех
подряд!
Я
сегодня
нежный, как
самая последняя... как
корова, когда
она
оте­лится. Пусть пикничка не вышло -- не надо! Даже лучше. Но поймите, что я
не глупый, не дурак. И если кто подумает, что мне можно наступить на мозоль,
потому что я нежный, -- я тем
не менее
не позволю. Люди!..
Давайте любить
друг дру­га! -- Егор
почти закричал это. И сильно стукнул
себя в грудь. --
Ну
чего
мы
шуршим,
как
пауки в банке? Ведь
вы
же
знаете,
как
легко
помирают?! Я не понимаю вас... -- Егор прошелся по-за столом. -- Не понимаю!
Отказываюсь пони­мать! И себя тоже
не
понимаю, потому что каждую ночь вижу
во сне ларьки и чемоданы. Все! Идите, воруйте сами... Я сяду на пенек и буду
сидеть тридцать лет и три года. Я шучу. Мне жалко вас. И себя тоже жалко. Но
если меня кто-нибудь
дру­гой пожалеет
или сдуру полюбит, я... не знаю, мне
будет
тя­жело и грустно.
Мне хорошо, даже сердце болит -- но страш­но. Мне
страшно!
Вот
штука-то...
-- неожиданно
тихо
и доверчиво закончил
Егор.
Помолчал, опустив голову, потом добро посмотрел на всех и велел:
-- Взяли в
руки по
бутылке
шампанского...
взяли,
взяли!
Взяли?
Откручивайте,
там
про­волочки такие есть, -- стреляйте!
Все задвигались, заговорили... Под шум и одобрение за­хлопали бутылки.
-- Наливайте быстрей, пока градус не вышел! -- распоря­дился Егор.
--
А-а, правда, --
выходит!
Давай стакан!.. Подай-ка
ста­кан,
кум!
Скорей!
-- Эх, язви тебя!.. Пролил маленько.
-- Пролил?
-- Пролил. Жалко -- добро такое.
-- Да, штука веселая. Гли-ка, прямо кипит, кипит! Как набродило. Видно,
долго выдерживают.
-- Да уж, конечно! Тут уж, конечно, стараются...
-- Ух, а шипит-то!
-- Милые
мои!
--
с искренней нежностью и жалостью сказал Егор. --
Я
рад,
что вы
задвигались и заулыбались. Что одобряете мое шампанское. Я все
больше и больше люблю вас!
На
Егора
стеснялись
открыто
смотреть
--
такую
он
порол
чушь
и
бестолочь. Затихали, пока он говорил, смотрели на свои стаканы и фужеры.
-- Выпили! -- сказал Егор.
Выпили.
-- С ходу -- еще раз! Давай!
Опять задвигались и зашумели. Диковинный случился праздник -- дармовой.
-- Ух ты, все шипит и шипит!
-- Но счас уже поменьше. Уже сила ушла.
-- Но вкус какой-то... не пойму.
-- Да, какой-то неопределенный.
-- А?
-- На вид -- вроде конской мочи, а вкус какой-то... неяс­ный.
--
А
чего-то
оно
в
горле
останавливается...
Ни
у
кого
не
останавливается?
-- Да, распирает как-то.
-- Ага! И в нос бьет! Пей -- хорошо!
-- А вот градус-то и распирает.
-- Да какой тут, к черту, градус -- квас. Это газ выходит, а не градус.
-- Так, оставили шампанское! -- велел Егор. -- Взяли в руки коньяк.
-- А мы куда торопимся-то?
-- Я хочу, чтобы мы песню спели.
-- Э-э, это мы сумеем!
-- Взяли коньяк!
Взяли коньяк. Тут уж -- что велят, то и делай.
--
Налили по
полстакана. Коньяк помногу сразу не пьют. И
если сейчас
кто-нибудь заявит, что пахнет клопами, -- дам бутылкой по голове. Выпили!
Выпили.
-- Песню! -- велел Егор.
-- Мы же не закусили еще...
-- Начинается... ..далее