за
реку,
оглядывалась
и
показывала назад,
на
село.
Егор
послушно
крутил
головой. Но больше взглядывал на дом Любы, на окна.
А тут переполох полный. Все же не верили старики,
что кто-то приедет к
ним из тюрьмы. И хоть Люба и телеграмму им показывала от Егора, все равно не
верилось. А обернулось все чистой правдой.
-- Ну окаянная, ну, халда! --
сокрушалась старуха. -- Ну, чо я могла с
халдой поделать? Ничо же я не могла...
-- Ты вида не показывай, что мы напужались
или ишо чего... -- учил
ее
дед. -- Видали мы таких... разбойников! Стенька Разин нашелся.
--
Однако и приветить ведь надо?.. -- первая же и сообра­зила старуха.
-- Или как? У меня голова кругом пошла -- не соображу...
-- Надо.
Все будем
по-людски
делать, а там уж поглядим: может, жизни
свои покладем... через дочь родную. Ну, Люб­ка, Любка...
Вошли Люба с Егором.
-- Здравствуйте! -- приветливо сказал Егор.
Старики
в ответ
только кивнули...
И
открыто, в
упор
раз­глядывали
Егора.
-- Ну, вот и бухгалтер наш, -- как ни в чем не бывало за­говорила Люба.
-- И никакой
он вовсе
не разбойник с боль­шой дороги, а попал по... этому,
по...
-- По недоразумению, -- подсказал Егор.
-- И сколько же счас дают за недоразумение? -- спросил старик.
-- Пять, -- кротко ответил Егор.
-- Мало. Раньше больше давали.
-- По какому
же
такому недоразумению
загудел-то? --
прямо
спросила
старуха.
--
Начальство воровало,
а
он
списывал,
-- пояснила
Лю­ба.
-- Ну,
допросили?
А
теперь
покормить
надо
--
человек
с дороги. Садись
пока,
Георгий.
Егор
обнажил
свою стриженую
голову
и скромненько присел на
краешек
стула.
--
Посиди пока, --
велела Люба. --
Я пойду
баню
затоп­лю.
И будем
обедать.
Люба ушла. Нарочно, похоже, ушла --
чтобы они тут
до чего-нибудь хоть
договорились. Сами. Наверно, надеялась на своих незлобивых родителей.
-- Закурить можно? -- спросил Егор.
Не то что тяжело ему
было -- ну и
выгонят, делов-то! --
но
если бы,
например, все обошлось миром, то
оно
бы и луч­ше.
Интереснее. Конечно, не
ради одного голого интереса хотелось бы здесь прижиться хоть на малое время,
а еще и надо было... Где-то надо было и пересидеть пока, и осмот­реться.
-- Кури, -- разрешил дед. -- Какие куришь?
-- "Памир".
-- Сигаретки, что ли?
-- Сигаретки.
-- Ну-ка, дай я опробую.
Дед подсел к Егору. И все приглядывался к нему, пригля­дывался.
Закурили.
-- Дак какое,
говоришь, недоразумение-то
вышло? Ме­тил кому-нибудь по
лбу, а угодил в лоб? -- как бы между де­лом спросил дед.
Егор посмотрел на смекалистого старика.
-- Да... -- неопределенно сказал он. -- Семерых в одном месте зарезали,
а восьмого не углядели -- ушел. Вот и попа­лись...
Старуха выронила из рук полено и села на лавку.
Старик оказался умнее, не испугался.
-- Семерых?
-- Семерых. Напрочь: головы в мешок поклали и ушли.
-- Свят-свят-свят... -- закрестилась старуха. -- Федя...
-- Тихо! -- скомандовал старик. -- Один дурак городит чего ни попадя, а
другая... А ты, кобель, аккуратней с язы­ком-то: тут пожилые люди.
--
Так
что
же
вы,
пожилые люди,
сами
меня
с ходу
в раз­бойники
записали? Вам говорят -- бухгалтер, а вы, можно сказать, хихикаете. Ну -- из
тюрьмы... Что же, в тюрьме одни только убийцы сидят?
--
Кто тебя в убийцы зачисляет! Но только
ты тоже,
то­го...
что
ты
булгахтер,
это ты
тоже...
не
заливай
тут.
Булгахтер!
Я булгахтеров-то
видел-перевидел!..
Булгахтера тихие
все,
маленько
вроде
пришибленные. У
булгахтера
голос
сла­бенький,
очечки... ..далее