сам
он бросил прямой
вызов кому-то и не
страшился
ни
тогда, ни теперь.
-- Как стихи? -- спросил Егор.
-- Хорошие стихи.
-- Хорошие. Как стакан спирту дернул, -- сказал Егор. -- А ты: не люблю
стихи.
Молодой
еще,
надо
всем интересо­ваться.
Останови-ка...
я
своих
подружек встретил.
Шофер не понял, каких он подружек встретил, но оста­новился.
Егор вышел из машины... Вокруг был сплошной березо­вый лес. И такой это
был чистый белый мир на черной еще земле, такое свечение!.. Егор прислонился
к березке, огля­делся кругом.
--
Ну,
ты глянь, что
делается!
--
сказал
он
с
тихим вос­торгом.
Повернулся
к
березке,
погладил
ее ладонью. --
Здорово!
Ишь ты какая...
Невеста
какая. Жениха
ждешь?
Скоро
уж,
скоро. -- Егор быстро вернулся к
машине. Все
те­перь
было
понятно.
Нужен
выход
какой-нибудь. И
скорее.
Немедленно.
--
Жми, малыш, на весь костыль. А то
у меня
сердце
сей­час из груди
выпрыгнет: надо что-то сделать. Ты спиртного с собой не возишь?
-- Откуда!
-- Ну, тогда рули. Сколько стоит твой музыкальный ящи­чек?
-- Двести.
-- Беру за триста. Он мне понравился.
В областном
городе, на окраине, Егор
велел остановить­ся, не
доезжая
того дома,
где должны
быть свои люди. Щедро
расплатился
с
шофером, взял
музыкальный ящичек и двора­ми, сложно, пошел "на хату".
"Малина" была в сборе.
Сидела
приятная молодая
женщина с гитарой. Сидел около телефона некий
здоровый лоб,
похожий на бульдога, упорно смотрел на телефон. Сидели четыре
девицы
с
голыми
ногами...
Ходил
по
комнате
рослый
молодой
парень,
погля­дывал
на телефон...
Сидел
в
кресле
Губошлеп
с
темными
зу­бами,
потягивал из фужера
шампанское...
Еще
человек пять-шесть
молодых
парней
сидели кто где -- курили или просто так.
Комната была
драная,
гадкая. Синенькие какие-то
обои,
захватанные и
тоже дранью, совсем уж некстати напоминали
цветом своим весеннее небо, и от
этого вовсе нехорошо было в этом вонючем
сокрытом
мирке,
тяжко. Про такие
обитали­ща говорят, обижая зверей, -- логово.
Все сидели в каком-то странном оцепенении. Время от времени поглядывали
на телефон. Напряжение чувствова­лось во всем. Только скуластенькая
молодая
женщина чуть
перебирала струны
и негромко,
красиво пела,
хрипловато,
но
очень душевно:
Калина красная,
Калина вызрела,
Я у залеточки
Характер вызнала.
Характер вызнала,
Характер -- ой какой,
Я не уважила,
А он пошел к другой...
А я...
Во входную
дверь
негромко
постучали
условным
стуком.
Все
сидящие
дернулись, как от вскрика.
-- Цыть!
-- сказал Губошлеп. И весело посмотрел на всех. --
Нервы, --
еще сказал Губошлеп. И взглядом послал одного открыть дверь.
Пошел рослый парень.
-- Цепочка, -- сказал Губошлеп. И сунул руку в карман. И ждал.
Рослый парень,
не
скидывая
дверной цепочки,
приот­крыл
дверь...
И
поспешно скинул цепочку, оглянулся на всех...
Дверь закрылась.
И вдруг за ..далее