вот,
есть
люди,
которые
прекрасно устроились
в
этом
Вавилоне, с удобствами, так сказать, но продолжают всячески поносить...
--
Нет,
--
резко
сказал Сергей Федорыч, --
это... Так нельзя.
Это
шулерство. Ты хочешь спросить Ивана: нравится ли ему город?
-- Не совсем так...
-- А как?
-- А мне так нравится! -- воскликнула Нюра.
-- Мне тоже нравится, -- сказал Иван. -- Зря вы спорите, товарищи. Жить
можно. Чего вы?
Профессора засмеялись.
Из Москвы Иван двинул домой второе письмо.
"Уважаемые родные, друзья!
Пишу вам
из
Москвы.
Нас
здесь захватил
водоворот со­бытий. Да, это
Вавилон! Я бы даже сказал, это больше. Мы живем у профессора. Один раз у них
вечером собиралась мо­лодежь. И был там один клоун. Это невозможно
описать,
как он выдрючивался. С Нюрой чуть плохо не стало от смеха. Кое-что я, может,
потом
скажу.
Выступал
также
в
универси­тете.
Меня
попросил
профессор
рассказать
что-нибудь
из
де­ревенской жизни в
применении к
городской. Я
выступал. Кажись, не подкачал.
Нюра говорит, хорошо. Вообще, время проводим
весело. Были в ГУМе, в ЦУМе -- не удивляйтесь:
здесь так называют магазины.
В крематорий я, правда, не сходил, говорят, далеко и
нечего делать.
Были с
профессором
на
выставке,
где показывали
различные иконы. Нашу
бы
бабку
Матрену туда,
у ей бы
разрыв сердца произошел от праздника
красок. Есть и
правда хорошие, но мне не
нравит­ся эта история, какая творится вокруг них.
Это уже не спрос на искусство, а мещанский крик моды. Обидно. Видел я так­же
несколько волосатиков. Один даже
пел у профессора пес­ню. Вообще-то ничего,
но... профессора коробит. Меня тоже.
Сегодня в 22.30 отбываем на юг.
Иван".
И вот -- юг.
Иван объяснился для начала с директором санатория. В его, директорском,
кабинете.
-- Как
-- с
вами? -- не понимал директор.
-- У
вас
же только
одна
путевка.
-- Больше колхоз не дал... Не было.
-- Так зачем же было ее везти с собой?
-- А
что
же?.. Я
один буду по
санаториям
прохлаждаться, а она дома
сидеть? Несправедливо. Ей же тоже охота хоть раз в жизни на море побывать.
-- Вы
что,
серьезно? --
не
понимал директор,
крупный,
толстый,
в
дорогом светлом костюме. -- Вы не разыгрываете меня?
-- Кто -- я? Бог с вами!
-- А где ваша жена?
-- А вон! -- Иван показал на окно. -- Вон она сидит.
Директор подошел, посмотрел вниз.
Во дворе санатория, у фонтана с каменными лебедями, сидела Нюра.
Директор прошелся по кабинету.
-- Вы сделали большую глупость.
-- Почему?
-- Ее придется отправлять назад...
--
Почему?
--
Иван
с
этими
своими
"почему"
способен был вызвать
раздражение. И он вызвал раздражение.
-- Да потому! Почему... Потому, что так никто не посту­пает: взять одну
путевку и везти с собой еще жену.
-- Но ей же тоже охота...
-- Что вы дурачка-то из себя строите? Чего дурачка-то строите?
-- Почему?
-- А где она жить будет?
-- Со мной.
-- Да как -- с вами-то? Как?
-- Но мне же положена одна комната...
-- Так...
-- Поставим раскладушку...
Директор в изумлении хлопнул себя по ляжкам.
-- Феноменально! А тещу вы не могли прихватить с со­бой?
-- Не трогайте
мою тещу! -- обиделся Иван.
Обиделся
и
осердился: --
Такую тещу, как у меня, -- поискать! И нечего ее трогать.
--
Идите устраивайтесь, -- тоже
осердился
директор.
--
Ни о
каких
раскладушках, конечно, не может быть речи.
Иван растерялся... Долго молчал.
-- А куда же она?
-- Куда хотите. Вы что, думали, здесь Дом колхозника, что ли?
Ивану пришла в голову какая-то, как видно, толковая мысль.
--
Счас,
одну минуточку,
-- сказал
он. -- Я к
жене схо­жу... --
И
вышел.
-- Ну? -- спросила Нюра.
-- Уперся... Слушать не хочет.