У их все
в
роду --
работники.
Его
уважают.
А
вот
есть
эта
дурацкая
замашка...
Как
праздник
подходит,
так у
меня душа
загодя
болит.
Люди
веселятся, а я сижу дома, жду: счас прибегут, скажут: "Ванька дерется!"
Профессор вздохнул.
-- Смеются там над ним? -- спросила Нюра.
-- Да нет... Ну, молодые:
им палец покажи, они смеяться будут. Там все
беззлобно...
Сострить
опять
же
можно.
Толь­ко...
-- Профессор не
стал
говорить, что это "только". -- Ничего. Не беспокойтесь.
-- Как же не беспокоиться -- не чужой. Сердце-то болит.
В
купе,
где
студенты, слышно,
запели
под
гитару
нечто крикливое,
бестолковое:
В трюмах кораллы и жемчуг;
Весел пиратский бриг.
Судно ведет с похмелья
Сам капитан-старик...
-- Пираты, -- в раздумье молвил старик
профессор. -- Пираты, ковбои...
Суровая зелень. Отчаянный народ.
В купе заглянул курносый парень.
-- Это у вас?
-- Что?
-- Пели-то.
-- Нет, это по
соседству, -- сказал
профессор. -- Они уже
перестали.
Слова списать?
-- Я бы их так запомнил... Хорошая песня.
-- Куда путь держим? -- спросил профессор.
--
В
Крым.
--
Курносый
присел
на
диван.
--
Второй
раз.
Опять
радикулит... Замучил.
-- Болит? -- посочувствовала Нюра.
-- Болит, -- отмахнулся курносый, настраиваясь погово­рить о другом. --
Во
народу где! Идешь по пляжу -- тут жен­щина голая, там голая -- валяются.
Идешь, переступаешь через их...
-- Совсем голые?! -- удивилась Нюра.
-- Зачем? В купальниках.
Но это
же так
-- фикция. Я спе­рва в трусах
ходил, потом мне один посоветовал:
"Купи плав­ки!" Так они что там
делают:
по
улице
и то ходят
вот в таких
вот
штанишках -- шортики называются. --
Курносый чуть подсюсюкивал, у него
получалось --
"станиски", "сортики". --
Ну, идешь, ну, смотришь же... Неловко вообще-то...
-- Ну да, -- согласилась Нюра, -- другая и по морде даст.
-- Да нет, там это само собой разумеется. Но вообще-то неловко. Ну, мне
там один
тоже
посоветовал:
ты,
говорит, купи
темные очки
-- ни
черта,
говорит, не разберешь, куда смотришь...
-- Во!
-- Заходишь
вечером в ресторан, берешь
шашлык, а
тут наяривают,
тут
наяривают!..
Он поет,
а тут
танцуют. Ну,
тан­цуют, я скажу! Вот
собаки!
Сердце заходится. Так
глядишь --
вроде совестно,
а
потом подумаешь: нет,
красиво!
Если
уж им не
совестно,
чего же мне-то совестно? Ритмичность...
везде
ритмичность.
Там
один
тоже
стоял:
бесстыдники,
гово­рит,
что
вытворяют!
Ну, его
тут же побрили: не нравится, го­ворят,
не
смотри. Иди
спать.
А
один
раз
как
дали
"Очи
чер­ные",
у
меня
на
глазах
слезы
навернулись. Такое
ощущение (осюсение), полезь на меня десять человек -- не
страшно.
Я чуть
не
заплакал. ..далее