• дополнительно по теме здесь

«Василий Шукшин — мой троюродный брат. Мы вместе учились сначала в сельской школе, а с 44-го года он и Саша Борзенков в автомобильном техникуме, а я в медицинском училище. Жили по пер. Цеховой, 2 у Жариковой Дарьи Тимофеевны. Домик на берегу Бии. В комнатах нас много было, кишмя кишeли. Каждый себе готовил отдельно пищу: тонко, тонко снимали шкурочку с картошечки и сало шпик квадратиками с лучком в чугунок, и в русскую печь в три шеренги.

А спали — Леня Стародубцев имел постоянное ложе — сундук, кровать каждую ночь меняла своего хозяина. Вася часто только днями занимал печку… В руках его книжка и ручка.

Помню свою бабушку Аксинью Александровну — глубокой старухой, хотя она умерла в 66 лет. За 4 месяца до смерти ослепла — много слез пролила — арест и расстрел двух старших сыновей — моего деда Михаила и деда Игнатия — не могла перенести. Работящие были, не посидят, не полежат.

Старший Семен погиб в боях с Колчаком, младший Семен — в 1943 году под Сталинградом. В этом же году погибнет Петр. У Петра оставалось двое сирот без отца и без матери — Анна и Виталий. С мачехой они не ужились, значит, вся забота лежала опять-таки на плечах бабушки. Да своих шесть дочерей вырастила, которые, слава богу, достойно прожили. Детям и внукам краснеть за них не придется.

Бабушка чудно называла моего брата Колю. Топили печи кизяками. Сбрасывали в кучу навоз, поливали водой и топтали чаще всего ногами. Затем этой густой массой забивали деревянные формы и вываливали сырой кизяк на ровное место для просушки. Солнышко сушило, а люди торопились подсохшие кизяки спасти от дождей — прятали под навесы, в сараи.

Мой братец Коля, царство ему небесное, отлынивал от этой тяжелой и грязной работы.

Бабушка, глядя на его „старания“, сердито ворчала: „Ах, ты, чужегорбник!“ — страшнее позора, чем лень, не было».

предыдущий текст | к оглавлению | далее

На главную страницу

Жизнь в датах | Генеалогия | Энциклопедия | Публикации | Фотоархив | Сочинения | Сростки | Жалобная книга | Ссылки